« Варвары у наших дверей »

Французы хотели бы свести беспорядки к социальным причинам, видеть в них протест молодежи из пригородов против условий, в которые они поставлены, против дискриминации и безработицы. Но проблема в том, что эта молодежь по большей части состоит из черных и арабов и исповедует ислам. Другие иммигранты не бунтуют, речь, несомненно, идет о религиозно-этническом бунте. Этот бунт долго назревал, ему предшествовал целый ряд тревожащих знаков, в частности, освистывание французской сборной во время матча Франция-Алжир. Однако речь шла о «черно-бело-арабской» команде, о которой говорил весь мир. Сегодня это черно-черно-черная команда, над которой смеется вся Европа, но отмечать этот факт во Франции запрещено. Интересно, что Францию представляет почти полностью черная команда, а из этого делают символ многоэтнического общества. Это не помешало молодежи освистать эту команду на стадионе Франции, как и встретить свистом Марсельезу. Необходимо также отметить ненависть, заключенную в речитативах рэпперов. В этих беспорядках выражена их ненависть к Западу.

Мишенью бунтовщиков стала Франция и ее иудео-христианская традиция. Трудно вести откровенный разговор на эту тему во Франции. События комментируют черные и арабы, для которых ислам является объединяющим фактором. Пока в стране происходят только антиреспубликанские погромы и не совершаются теракты, подобные израильским. Но, как и в Израиле, в них участвуют самые молодые, которых нельзя засадить в тюрьму. Часть арабо-мусульманского мира пошла войной на Запад. Республика – французская версия Европы, она и стала мишенью.

В США происходит исламизация черного населения, и это сопровождается ростом антисемитизма. Главный проводник этой теологии во Франции – Дьедонне. Он является истинным руководителем антисемитизма, гораздо большим, чем Национальный Фронт. Он завоевывает территорию, ему уже уступили образование, в школах больше не учат, что одной из целей колониализма было привитие цивилизации дикарям, говоря только об эксплуатации. Дьедонне стремится к тому, чтобы рабство и колониализм были приравнены к геноциду евреев. Я думаю, что с победой франкофобии жизнь во Франции станет невозможной для евреев. И тем не менее, мы прячем лицо и придумываем извинения бунтовщикам.

Франция отправила мою семью в Аушвиц, нам было за что ее ненавидеть. В любом случае, у нас было больше поводов для ненависти, чем у африканцев, для которых Франция делала только хорошее. Однако меня не учили ненависти, а сегодня ненависть черных более сильна, чем ненависть арабов. Она будет только способствовать дискриминации по отношению к этой части населения. Единственный способ вырваться из этого замкнутого круга – проводить жесткую и суровую образовательную политику. В этом есть здравый смысл, но во Франции нельзя этого говорить, так как благородная идея борьбы с расизмом превратилась в лживую идеологию. В двадцать первом веке антирасизм стал тем, чем был коммунизм в веке двадцатом. Сегодня во имя этих антирасистских идей осуществляются нападки на евреев.

В связи с волной насилия правительство предпринимает надлежащие меры, а полиция действует осторожно и осмотрительно. К несчастью, общество отводит красивую роль бунтовщикам, придавая им большое значение. Говорят, что в этих беспорядках сгорела республиканская модель. Но с многокультурной моделью дела обстоят не лучше. Республиканская модель была повреждена снижением школьного уровня. То, что мы наблюдаем сегодня, означает провал «симпатичной» постреспубликанской модели.

Молодежь заявляет, что их не считают «французами», но для начала они сами должны считать себя таковыми. Если у них есть французское гражданство, они французы, а если нет, - они могут уехать. Если они считают, что находятся в сложной экономической ситуации, никто их не удерживает. Именно здесь начинается ложь: если бы они были жертвами дискриминации и бедности, они бы уехали. Те, кто совершают погромы, не хотят прилагать усилия для интеграции.