ГОССЕКРЕТАРЬ КЕРРИ: Итак, г-н председатель, члены комитета, старший по рангу член комитета Коркер, мы очень признательны за возможность выступить здесь сегодня. Мы с нетерпением ждем случая поделиться с вами видением президента Обамы в отношении не только этой операции, но и, как справедливо заметил сенатор Коркер, в отношении самой Сирии и курса действий на Ближнем Востоке. Г-н председатель, благодарю вас за радушный прием Терезы. Это ее первое публичное мероприятие с начала июля, и мы все рады видеть ее здесь.

Раз уж мы собрались для этой дискуссии, не будет преувеличением сказать вам, всем вам, мои бывшие коллеги, что мир не просто ожидает нашего решения. За нами наблюдают, наблюдают за тем, как мы примем это решение, оценивая способность нашего правительства сохранять единодушие в момент опасности. Они хотят знать, справится ли Америка с ситуацией, сможет ли изменить ход событий.

Как вы утверждаете, г-н председатель, а также вы, г-н старший по рангу член комитета, решение вопроса о том, дать ли нашей армии санкцию на проведение военной операции, является одним из наиболее ответственных решений в карьере любого из сенаторов и одной из самых важных обязанностей этого комитета. Президент и члены администрации выражают вам признательность за то, что вы без промедления вернулись в столицу, чтобы заняться этой проблемой, и за то, что вы должным образом приступили к изучению вопроса, проявляя особую внимательность и осторожность, ведь это единственно возможный подход, когда дело касается применения военной силы.

Старший по рангу член комитета Коркер, я знаю, что вас интересует, как вы сказали, вопрос, почему Сирия важна для нашей национальной безопасности и наших стратегических интересов, помимо очевидных гуманитарных причин. И мы с министром Хейгелом и генералом Демпси с нетерпением ждем возможности изложить свои соображения по этому вопросу сегодня днем.

Но в первую очередь важно объяснить американскому народу почему мы здесь собрались. Это необходимо объяснить людям, которые, возможно, не следили за новостями в выходные, предшествующие Дню труда, чтобы они, так же, как и все мы, вникли в проблему и поняли, что в данном случае поставлено на карту. Вот почему президент Соединенных Штатов принял решение, которое не оправдало ожиданий многих людей, и просит Конгресс поддержать его в этом решении. Эта поддержка призвана сплотить нас как нацию.

Мы сейчас находимся здесь потому, что вопреки неоднократным предупреждениям президента Соединенных Штатов Америки, Конгресса, наших друзей и союзников во всем мире, и даже России и Ирана, режим Асада, и, вне всяких сомнений, только он совершил зверское нападение на собственных граждан с применением химического оружия. Мы здесь потому, что диктатор и участники его «семейного предприятия» в своем стремлении сохранить власть наполнили воздух Дамаска ядовитым газом, убившим невинных матерей, отцов и сотни детей – их жизни угасли рано утром 21 августа.

И сейчас, как это ни удивительно, находятся люди, которые ставят под сомнение доказательства этого преступления против совести. Я повторю здесь и сейчас: только полное отрицание реальности позволяет утверждать, что это произошло не так, как описано, или что режим к этому непричастен. Это случилось, и это дело рук режима Асада.

Теперь я хотел бы напомнить об Ираке. Министр Хейгел помнит Ирак. Генерал Демпси очень хорошо помнит Ирак. Но мы с министром Хейгелом и многими из здесь присутствующих помним Ирак по-особому, поскольку присутствовали при том голосовании. Мы голосовали. И сейчас мы, Чак и я, особенно осмотрительны и больше никогда не допустим, чтобы конгрессмены отдавали свои голоса, основываясь на ошибочных разведданных. Именно поэтому наша разведка очень тщательно проверяет и перепроверяет все факты. Мы рассекретили беспрецедентное количество информации. Мы выносим эту информацию на суд американского народа и всего мира.

Собранные нами доказательства позволяют нам с полной уверенностью утверждать, что нападение спланировал режим Асада, он же давал распоряжения по подготовке к нападению и приказал своим войскам воспользоваться противогазами. Мы располагаем вещественными доказательствами, подтверждающими, откуда и когда велся ракетный обстрел. Ни одна ракета не упала на контролируемой режимом территории. Ни одна. Все они упали либо на территориях, контролируемых оппозицией, либо на спорных территориях. У нас есть карта, на которую нанесены все места попадания ракет, есть вещественные доказательства – это неоспоримый факт.

Вскоре после атаки, точнее, через 90 минут или, может быть, немного ранее, социальные сети наполнились ужасающими кадрами последствий нападения – мертвые тела мужчин и женщин, стариков и детей, лежащие на больничном полу без ран и без крови. Эти сцены хаоса и отчаяния невозможно смонтировать. Они реальны. Никто не смог бы подделать такое.

Мы уверены, что у оппозиции нет ни оружия, ни возможностей для удара такого масштаба, особенно из сердца территории, контролируемой режимом. Подумайте об этом логически, с точки зрения здравого смысла. Наши разведслужбы с высокой степенью уверенности утверждают, что после удара режим отдал приказ остановиться, затем, как мы знаем, они открыто выражали беспокойство по поводу возможности обнаружения доказательств инспекторами ООН. Поэтому они начали систематически заметать следы. Сирийский министр иностранных дел сказал мне, что им нечего скрывать, а я ответил, что если вам нечего скрывать, то пропустите инспекторов к месту событий сегодня же и предоставьте им полную свободу действий. Но они этого не сделали. Потребовалось четыре дня ожесточенных прений, прежде чем они наконец допустили инспекторов, ограничив их действия заранее определенными рамками. И мы теперь узнаем, что в волосах и крови людей, первыми откликнувшихся на трагедию в восточной части Дамаска, обнаружены следы зарина.

Таким образом, уважаемые коллеги, мы знаем, что произошло. Я обращаюсь ко всем юристам, ко всем бывшим прокурорам, ко всем, кому довелось быть членом коллегии присяжных; могу вас заверить, что у нас достаточно доказательств – по меркам любого суда этих доказательств было бы достаточно, чтобы приговорить обвиняемого к пожизненному заключению.

Итак, мы собрались здесь в связи с событиями, имевшими место две недели назад. Но это еще не все. Мы собрались здесь еще и потому, что почти сто лет тому назад, после одного из самых мрачных эпизодов Первой мировой войны, после ужасов газовой атаки, представители большинства стран мира собрались и ясно и твердо заявили, что химическое оружие выходит за рамки этики и его применение должно быть запрещено раз и навсегда. С тех пор к Конвенции о запрещении химического оружия присоединились более 180 стран, в том числе Иран, Ирак и Россия. Этих взглядов придерживаются даже государства, с которыми мы расходимся по большинству вопросов.

Кое-кто высказал мнение, что тема нашей сегодняшней дискуссии – черта, которую не имеет права преступать президент Обама. Я хотел бы со всей настойчивостью заявить, что это в корне ошибочное мнение. Речь идет о черте, которую не имеет права преступать мир, не имеет право преступать человечество, о границе, которую обязан установить каждый человек с моральными принципами.

Речь также идет о черте, которую не имеет права преступать Конгресс США. Вы, Конгресс США, выразили согласие с Конвенцией о запрещении химического оружия. Вы, Конгресс США, приняли Закон о привлечении Сирии к ответственности, в котором оговаривается, что химическое оружие Сирии, цитирую, «представляет угрозу безопасности Ближнего Востока и интересам национальной безопасности США». Именно Конгресс говорил о серьезных последствиях применения – в частности Асадом – химического оружия. И это, сенатор Коркер, одна из причин, почему события в Сирии столь важны для нас.

И пока мы дискутируем, пока вы принимаете решение, весь мир наблюдает за нами и задается вопросом – не о том, виновен ли режим Асада в самом крупномасштабном применении химического оружия в истории XXI века; этот факт, полагаю, уже сомнений не вызывает – мир задается вопросом, готовы ли США оставить это вопиющее зверство безнаказанным, молча заняв позицию стороннего наблюдателя.

За те без малого сто лет, которые прошли с момента первого всемирно одобренного запрета химического оружия, лишь два тирана осмелились преступить черту, столь четко обозначенную мировым сообществом. Теперь Башар Асад стал третьим. Думаю, все вы знаете, что в истории человечества на долю таких преступников не остается ничего, кроме позора, и их пособники тоже вряд ли могут рассчитывать на сочувствие.

Поэтому данный момент является поистине переломным. Таково значение решения, которое предстоит принять Конгрессу в ближайшие дни, решения, которого ждет от нас мир.

Сенатор Коркер задал ключевой вопрос: какое до это дело американцам? Требуются ли от нас какие-либо действия сверх тех, что упомянуты мной и находятся в компетенции президента и администрации?

Очевидно, что, помимо упомянутых мной Закона о привлечении Сирии к ответственности и угрозы для Ближнего Востока, мы не должны забывать о значении химического оружия и об опасности, которую это оружие представляет для особенно нестабильного региона, в который мы годами вкладывали немалые средства, поскольку у нас там есть друзья, союзники и серьезные интересы.

Поскольку президент Обама настаивает на отставке Асада, важно понять следующее: ограничивая возможности применения химического оружия Асадом, мы фактически лишаем его смертоносного оружия в гражданской войне, и это может стать решающим фактором. Эти меры могут способствовать окончательной стабилизации обстановки в регионе.

Кроме того, стратегические интересы национальной безопасности США требуют не только предотвратить распространение химического оружия, но и воспрепятствовать созданию в Сирии безопасной зоны или базы для экстремистов, способных применить это оружие против наших союзников. Все мы знаем, что в обоих лагерях найдется достаточно экстремистов, которые ждут своего часа, готовятся, наступают и сражаются. Они пойдут на все, чтобы заполучить эти материалы.

И если текущую расстановку сил не изменят новые обстоятельства, этот регион может превратиться в еще более не контролируемую территорию, с которой эти экстремисты смогут угрожать даже США и прежде всего – если им удастся заполучить это оружие – нашим друзьям и союзникам: Израилю, Иордании, Ливану и другим странам.

Заставив Асада заново оценить свои возможности действовать безнаказанно, мы дадим ему понять, что ни газ, ни стрельба не помогут ему выйти из затруднительного положения, в котором он оказался. Думаю, вы знаете, что с самого начала основной целью президента было достижение договоренности между сторонами, однако для этого стороны должны быть готовы к ведению переговоров.

Есть еще одна причина, по которой происходящее в Сирии важно для нас. Все очень просто: представьте себе, что вы – Асад или какой-нибудь другой деспот в этом регионе, и в такой момент США со своими друзьями и союзниками идут на попятную... Какой вы сделаете вывод? Вывод напрашивается сам собой: деспот остался безнаказанным, он может снова применить оружие или вынудить нас начать все сначала, и теперь, когда мы раз дали слабину, исход будет непредсказуем. Отступив, мы бы дали тирану возможность снова применить это оружие против еще большего числа людей и нанести еще больший ущерб.

И поскольку, друзья мои, мы осведомлены о том, что произошло в Дамаске 21 августа, ясно, что Асад воспримет наше молчание или бездействие как приглашение вновь безнаказанно применить химическое оружие. И оставляя преступление безнаказанным, мы даем другим диктаторам и террористам возможность создавать собственное оружие массового поражения, в том числе ядерное оружие.

Заверяю вас, найдутся те, кто надеется, что Конгресс США не проголосует за это предложенное президентом очень простое требование. Иран рассчитывает, что вы закроете глаза на происходящее. Наше бездействие, несомненно, даст ему повод неверно истолковать наши намерения, а то и преступить границы дозволенного. Хезболла надеется на то, что победит изоляционистская точка зрения. Северная Корея рассчитывает, что мнения разойдутся, и на этом все закончится. Все они вслушиваются, надеясь на наше молчание. И если мы не ответим Асаду сегодня, мы тем самым пошатнем устои, существовавшие столетиями. По сути дела, мы пошатнем устои, служившие защитой для наших солдат во время войны. И тем самым спровоцируем еще более опасные испытания в будущем.

Наши союзники и партнеры тоже рассчитывают на нас в сложившейся ситуации. Граждане Израиля, Иордании, Турции смотрят на соседей и понимают, какая тонкая грань отделяет их от актов насилия или гибели в результате решений, которые могут быть приняты Асадом на фоне нашего бездействия. Они с волнением ждут доказательств того, что наши слова что-то значат. Они ждут подтверждения нашей готовности сдержать данное миру обещание на тот случай, если дети, завернутые в необагренные кровью саваны, окажутся их собственными детьми. Вот на что они надеются.

Поэтому поддержка, которой ожидает президент Обама, несомненно в интересах национальной безопасности. Мы должны недвусмысленно показать Сирии и всему миру, диктаторам и террористам, нашим союзникам и мирным жителям, что, когда мир и Соединенные Штаты Америки говорят «больше никогда», мы не имеем в виду «кое-где иногда все-таки можно». «Никогда» означает «никогда».

Поэтому сейчас вы голосуете в поддержку ответственности. Нормы и законы, позволяющие цивилизованному миру оставаться цивилизованным, ничего не значат, если не обеспечивается их неукоснительное соблюдение. Как сказал судья Джексон в своей вступительной речи на Нюрнбергском процессе, «решающим шагом в предотвращении регулярных войн, неизбежных в рамках системы международного произвола, является привлечение к юридической ответственности государственных деятелей». Если худшие из тиранов мира поймут, что они могут безнаказанно преступить запреты в отношении самых страшных видов оружия, эти запреты превратятся в обычные листки бумаги. Именно это мы имеем в виду, говоря об ответственности; именно это мы имеем в виду, говоря, что не имеем права молчать.

Позвольте мне высказаться ясно: президент Обама не призывает Америку начать войну; я говорю это, сидя рядом с министром обороны Хейгелом и председателем комитета начальников штабов Демпси, которые знают, что такое война. Сенатор Маккейн тоже знает, что такое война. Все они понимают разницу между началом войны и мерами, предложенными президентом Обамой. Все мы согласны с тем, что никаких наземных операций с участием американских солдат в этом регионе проводиться не будет. Президент четко и недвусмысленно дал понять, что мы не собираемся вмешиваться в ход гражданской войны в Сирии. Все, о чем он просит – дать возможность наглядно продемонстрировать, что США не бросают слов на ветер, что весь мир в случае нашего участия в многостороннем соглашении не бросает слов на ветер. Он просит санкции на то, чтобы ограничить возможность применения Башаром Асадом химического оружия.

Кое-кто из вас несомненно задаст вопрос, который я считаю вполне уместным: как насчет непредвиденных последствий наших действий? Некоторые опасаются ответных действий, которые могут перерасти в более масштабный конфликт. Что ж, скажу прямо: если у Асада хватит наглости, вернее, глупости мстить за последствия собственных преступных действий, у США и наших союзников достаточно способов заставить его пожалеть о таком решении, не начиная войну. Даже сторонники Асада – Россия и Иран – публично заявляют о том, что применение химического оружия является недопустимым. Кроме того, некоторые задаются вопросом о пределах нашей ответственности. Я отвечу им так: когда кто-то убивает сотни детей, используя запрещенное во всем мире оружие, за это несем ответственность мы все. Подтверждением этого служат Женевская конвенция, Конвенция о запрещении химического оружия и наш Закон о привлечении Сирии к ответственности. Но это так еще и потому, что всех нас объединяют общие нормы гуманизма и этические принципы.

Сейчас не время для кабинетного изоляционизма. Сейчас не время свысока созерцать бойню. Ни наша страна, ни наша совесть не позволяют нам молчать. Мы не раз выступали против невыразимых зверств в прошлом. И сейчас мы должны встать и действовать, защищая безопасность нашей страны, наши ценности, возглавить мировое движение, будучи полностью убежденными в своей ответственности за происходящее. Спасибо.

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Секретарь Керри, американцы не хотят войны.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МЕНЕНДЕС: Прошу членов комитета соблюдать порядок! Прошу членов комитета соблюдать порядок!

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Люди не хотят войны. (Неразборчиво) ...еще одной войны. Мы не хотим еще одной... (неразборчиво).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МЕНЕНДЕС: Попрошу... прошу соблюдать порядок!

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: (Неразборчиво) ...эта война никому не нужна. Крылатые ракеты – запуск крылатых ракет означает очередную войну. Американцы против этого. Секретарь Керри... (неразборчиво).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МЕНЕНДЕС: Министр Хейгел.

ГОССЕКРЕТАРЬ КЕРРИ: Позвольте мне прямо сказать вам: когда я впервые выступал перед этим комитетом, мне было 27 лет, мои взгляды тогда были сходны со взглядами этого протестующего. Я просто скажу так: именно поэтому так важна эта дискуссия, то, что мы обсуждаем эти вопросы на глазах всей страны, и то, что Конгресс действует, представляя народ Америки. И я думаю, все мы способны уважать и уважаем людей, чьи взгляды отличны от наших.

Джон Керри