Дорогие соотечественники, сегодня я хочу поговорить о Сирии – о том, почему эта проблема столь важна, и что нам следует делать дальше.

За последние два года мирные демонстрации протеста против репрессивного режима Башара Асада переросли в жестокую гражданскую войну. Было убито более 100 тысяч человек. Миллионы людей бежали из страны. Тем временем Америка вместе с союзниками оказывала населению гуманитарную помощь, поддерживала умеренную оппозицию и пыталась способствовать политическому урегулированию. Однако я противился призывам к военной акции, поскольку мы не можем найти силовой выход из гражданской войны в другой стране, особенно на фоне продолжавшихся целое десятилетие войн в Ираке и Афганистане.

Однако ситуация коренным образом изменилась 21 августа, когда правительство Асада насмерть задушило газом более тысячи людей, в том числе сотни детей. Страшно вспомнить картины тех массовых зверств: уложенные рядами трупы мужчин, женщин, детей, погибших от газа. Пострадавшие, с пеной изо рта, задыхающиеся. Отец, прижимающий к телу своих мертвых детей, умоляя их встать и идти. В ту страшную ночь мир в ужасающих подробностях познакомился с чудовищным действием химического оружия и понял, почему человечество подавляющим большинством ввело запрет на его применение, объявив его преступлением против человечества и нарушением правил ведения войны.

Так было не всегда. В Первую мировую войну среди многих тысяч погибших от смертоносного газа в окопах Европы были и американские солдаты. Во Вторую мировую войну, в ужасные годы Холокоста, нацисты травили людей газом. И потому, что этот вид оружия убивает людей массами, не различая солдата и младенца, цивилизованный мир в течение целого столетия пытался запретить его. И в 1997 году Сенат Соединенных Штатов подавляющим большинством голосов присоединился к международной договоренности, запрещающей применение химического оружия, к которой на сегодня подключилось 189 правительств, представляющих 98 процентов человечества.

Двадцать первого августа эти базовые договоренности оказались опрокинутыми, вместе с общепринятыми представлениями о человечности. Никто не отрицает того факта, что в Сирии имело место применение химического оружия. Жители планеты видели тысячи видеозаписей, кадров, снятых мобильными телефонами, сообщений в социальных сетях о нападении, а гуманитарные организации рассказали о больницах, переполненных людьми с симптомами отравления ядовитым газом.

Более того, нам известно, что ответственность за это несет режим Асада. Мы знаем, что в дни, предшествовавшие атаке 21 августа, химические подразделения Асада готовили к применению газ зарин вблизи района нападения. Они раздали своим солдатам противогазы. Затем из зоны, контролируемой режимом, они обстреляли ракетами одиннадцать районов, из которых режим пытался выбить силы оппозиции. После того, как ракеты разорвались на земле, газ начал распространяться, и больницы заполнились умирающими и ранеными. Мы знаем, что высшие чины военной машины Асада ознакомились с результатами атаки, и в последующие дни режим усилил обстрел тех же районов. Мы также исследовали пробы крови и волос, взятые у людей на местности, и в них был обнаружен зарин.

Когда диктаторы совершают свои зверства, они надеются, что мир будет смотреть в другую сторону, а ужасающие картины сгладятся в памяти. Но все это произошло. Отрицать факты невозможно. Сейчас вопрос стоит о том, что готовы делать Соединенные Штаты Америки и международное сообщество. Ибо то, что произошло с этими людьми, с этими детьми, – это не просто нарушение международных законов, это также угроза нашей безопасности.

И вот почему. Если мы не начнем действовать, режим Асада будет применять и дальше химическое оружие. Нарушения запрета на химическое оружие придадут храбрости и другим тиранам, которые тоже будут приобретать и пускать в ход химическое оружие. Со временем наши солдаты столкнутся с угрозой химических атак на поле боя. Террористическим организациям станет легче получать такое оружие и использовать его против мирного населения.

Если боевые действия выплеснутся за пределы Сирии, химическое оружие будет грозить нашим союзникам – Турции, Иордании, Израилю. И если мы не поддержим запрет на химическое оружие, будут расшатываться запреты на другие виды оружия массового уничтожения. Может набраться храбрости союзник Сирии – Иран, которому предстоит сделать выбор: либо пренебречь международными законами и создать ядерное оружие, либо вступить на более мирный путь.

Мы не согласны жить в таком мире. Вопрос обстоит именно так. И поэтому, тщательно изучив вопрос, я решил, что интересы национальной безопасности Соединенных Штатов требуют от нас ответить на химическую атаку режима Асада целенаправленным военным ударом. Цель такого удара – заставить Асада отказаться от применения химического оружия, лишить его возможности применять химическое оружие и дать ясно понять всему миру, что мы не потерпим его применения.

Таково мое решение как верховного главнокомандующего. Но в то же время я являюсь президентом старейшей в мире конституционной демократии. Так что, хотя я и располагаю полномочиями отдать приказ о нанесении военного удара, я решил, учитывая отсутствие прямой и непосредственной угрозы нашей безопасности, вынести этот вопрос на обсуждение Конгресса. Я считаю, что наша демократия становится сильнее, когда президент действует при поддержке Конгресса. И я считаю, что Америка добивается большего за рубежом, когда мы занимаем единую позицию.

Это особенно верно после того, как на протяжении десяти лет президентам приходилось все чаще принимать решения о военных действиях, а на плечи наших солдат ложилось все более тяжелое бремя, – а тем временем избранники народа отстранялись от принятия критических решений, когда речь шла о применении силы.

Да, я сознаю, что после тяжелых потерь в Ираке и Афганистане мысль о военной акции, пусть даже узко ограниченной, не может быть привлекательной. В конце концов, я четыре с половиной года работал над тем, как прекратить войны, а не начинать их. Наши солдаты ушли из Ирака. Наши солдаты уходят из Афганистана. И я знаю, что американцы ждут от нас, кто служит в Вашингтоне, и от меня в первую очередь, что мы будем заботиться о внутренних делах нашей страны: о рабочих местах, о школах для детей, о поддержке среднего класса.

Поэтому меня не удивляет, что вы задаете мне нелегкие вопросы. И хочу ответить на самые важные вопросы, с которыми обращаются ко мне члены Конгресса и которые вы задаете в письмах ко мне.

Во-первых, многие из вас спрашивают: не вступим ли мы таким образом на скользкую тропу сползания к очередной войне? Один мужчина написал мне, что мы «еще не успели оправиться от кампании в Ираке». А другой – ветеран войны – выразился еще более резко: «Нашу страну просто тошнит от войны».

Мой ответ будет прост: я не пошлю американских солдат воевать на сирийской земле. Я не развяжу бессрочную кампанию, как в Ираке или Афганистане. Я не стану вести затяжную авиационную кампанию, как в Ливии или Косово. Это будет узконаправленный удар с конкретной целью: заставить прекратить применение химического оружия и уменьшить военную мощь Асада. Спрашивают меня и о том, зачем вообще начинать кампанию, если не ставить целью смещение Асада. А некоторые члены Конгресса замечают, что «булавочными уколами» ничего в Сирии добиться не удастся.

Позвольте мне кое-что прояснить: вооруженные силы США не наносят булавочных уколов. Даже ограниченный удар способен произвести такое впечатление на Асада, какое не оставит никакая другая страна. Я не думаю, что мы должны свергать очередного диктатора силовыми методами: мы узнали на примере Ирака, что действия такого рода делают нас ответственными за последствия. Однако целенаправленный удар способен заставить Асада, или любого другого диктатора, подумать дважды, прежде чем применять химическое оружие.

Может встать также вопрос об опасности реванша. Мы не игнорируем никаких угроз, но у режима Асада нет возможности для серьезной угрозы нашим вооруженным силам. Другие же способы мести не превышают уровня опасности, с которым мы сталкиваемся каждый день. Ни Асад, ни его союзники не заинтересованы в эскалации, которая приведет к его гибели. А наш союзник Израиль способен мощно защитить себя, пользуясь при этом непоколебимой поддержкой Соединенных Штатов Америки.

Многие из вас задают более общий вопрос: почему мы должны вмешиваться в дела региона, который и так чреват осложнениями и где – как один человек написал мне – «те, кто придут после Асада, могут оказаться врагами прав человека»?

Это правда, что некоторые из противников Асада являются экстремистами. Однако «Аль-Каида» в Сирии лишь окрепнет, если там воцарится хаос, если люди в стране увидят, что мир ничего не делает для того, чтобы мирных граждан перестали травить газом. Большинство сирийского народа – и сирийской оппозиции, с которой мы работаем – просто желают достойно и свободно жить в условиях мира. И на следующий день после любых военных действий мы удвоим наши усилия, чтобы достичь политического решения в поддержку тех, кто отвергает силы тирании и экстремизма.

Наконец, многие из вас спрашивают: почему бы не предоставить действовать другим странам, или почему бы не поискать несилового решения? Как написали мне несколько человек: «Мы не должны быть мировым жандармом».

Я согласен, и искренне предпочитаю мирные решения. За последние два года моя администрация применяла и дипломатию, и санкции, и предупреждения, и переговоры – но режим Асада тем не менее пустил в ход химическое оружие.

Однако в последние дни мы видим кое-какие обнадеживающие признаки. Отчасти из-за реальной угрозы военных действий со стороны США, а также в результате конструктивных переговоров, которые я провел с президентом Путиным, правительство России заявило о своей готовности вместе с международным сообществом оказать давление на Асада, чтобы заставить его отказаться от химического оружия. Режим Асада уже признался, что у него есть это оружие, и даже объявил, что присоединится к Конвенции о запрещении химического оружия.

Пока слишком рано говорить об успехе данного предложения, и при любом соглашении необходимо будет проконтролировать, что режим Асада выполняет свои обязательства. Однако эта инициатива открывает путь к устранению угрозы химического оружия без применения силы, отчасти потому, что Россия является одним из сильнейших союзников Асада.

Ввиду вышесказанного я попросил лидеров Конгресса отложить голосование по санкционированию применения силы, пока мы изучаем возможности дипломатического решения. В четверг я направлю госсекретаря Джон Керри на встречу с его российским коллегой, а сам продолжу переговоры с президентом Путиным. Я общался с лидерами двух наших ближайших союзников Франции и Великобритании, и мы будем вести совместную работу, консультируясь с Россией и Китаем, чтобы внести в Совет Безопасности ООН резолюцию с требованием к Асаду отказаться от своего химического оружия и в конечном счете уничтожить его под международным контролем. Мы также предоставим инспекторам ООН возможность обнародовать выводы о том, что произошло 21 августа. И мы продолжим искать поддержку союзников от Европы до Америки, от Азии и до Ближнего Востока – всех, кто соглаcен с необходимостью действий.

Между тем я отдал приказ нашим вооруженным силам поддерживать боеготовность, чтобы продолжать оказывать давление на Асада и быть в состоянии выступить, если дипломатия не сработает. И сейчас я хочу еще раз поблагодарить наших военных и их семьи за их невероятную стойкость и жертвенность.

Мои дорогие соотечественники, уже почти семь десятилетий Соединенные Штаты являются гарантом глобальной безопасности. Для этого нам приходилось не только продвигать международные соглашения – нам приходилось обеспечивать их исполнение. Бремя лидерства часто тяжко, но мир стал лучше благодаря тому, что мы несем это бремя.

А моих друзей из числа правых я прошу примирить вашу приверженность военной мощи Америки с отказом действовать, когда дело настолько ясно. Моих друзей из числа левых я прошу примирить вашу веру в свободу и достоинство для всех людей со страшными кадрами, показывающими, как дети, корчась от боли, умирают на холодном больничном полу. Дело в том, что иногда резолюций и осуждающих высказываний бывает просто недостаточно.

Я хотел бы, чтобы каждый член Конгресса, и вы, кто смотрит сейчас телевизор, еще раз просмотрели видеозаписи атаки, а затем спросили себя: в каком мире мы будем жить, если Соединенные Штаты Америки видят, как диктатор нагло нарушает международное право, применяя ядовитый газ, а мы не обращаем внимания?

Франклин Рузвельт однажды сказал: «Наша национальная решимость держаться подальше от зарубежных войн и зарубежных столкновений не освобождает нас от чувства глубокого беспокойства, когда брошен вызов нашим идеалам и принципам, которые мы лелеем». Наши идеалы и принципы, а также наша национальная безопасность поставлены на кону в Сирии, наряду с нашим лидерством в мире, где мы стремимся к тому, чтобы самое страшное оружие никогда не использовалось.

Америка не является мировым жандармом. Ужасные вещи происходят на всем земном шаре, и у нас нет возможности все исправить. Однако, если при помощи определенных усилий и риска мы сможем сделать так, чтобы дети больше не умирали от отравления газом, и тем самым создать в итоге более безопасные условия нашим собственным детям, я считаю, что мы обязаны действовать. Это то, чем отличается Америка. Это то, что делает нас особенными. Давайте же сдержанно, но решительно всегда помнить эту истину.

Благодарю вас. Благослови вас Бог. И благослови Бог Соединенные Штаты Америки.

Барак Обама