ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Спасибо. Спасибо. Большое спасибо.

Доброе утро. Я очень признателен за эту возможность приехать в Стэнфорд, пока я нахожусь на Западном побережье, и особенно встретиться с этой группой. Хочу поблагодарить Стэнфорд и Институт Гувера, а также группу по международным исследованиям за предоставленную возможность выступить перед вами сегодня. Я знаком с Институтом Гувера; в моей прошлой жизни мне приходилось выступать здесь на некоторых мероприятиях. Институт постоянно проводит замечательные исследования по принципиальным вопросам, благодаря которым в центре его деятельности – рекомендации для представительных органов власти и частных предприятий, защита американского образа жизни, а также очень важные вопросы, которыми мы занимаемся.

И в этом смысле вы, несомненно, имеете подлинного защитника в своих рядах – это мой друг, доктор Кондолиза Райс, – я не знаю, возьмет ли она на себя ответственность за эту ситуацию, в которую она меня втянула, но я – (смех) – в любом случае, я возлагаю на нее частичную ответственность. И я высоко ценю ее советы и рекомендации. Когда я вступил в должность Госсекретаря и прибыл на свое рабочее место, я стал искать практическое руководство к действиям, но его не было. Так что Кондолиза была для меня большим подспорьем и источником вдохновения.

Я также хочу выразить признательность еще одному организатору нашего мероприятия. Это один из самых преданных и одаренных государственных служащих, определенно 20-го века, – бывший Госсекретарь Джордж Шульц. Мы с Джорджем тоже давно знаем друг друга, и я также большой почитатель его работы.

Я только-что прибыл с Министерского совещания в Ванкувере, где ряд государств обсуждали пути более эффективной реализации нашей кампании по оказанию максимального давления на Северную Корею. Соединенные Штаты и наши союзники по-прежнему едины, и мы будем продолжать эту кампанию до тех пор, пока Северная Корея не примет существенные шаги в направлении денуклеаризации. Мы все согласились, – все мы – что мы не смиримся с Северной Кореей, обладающей ядерным оружием.

После Ванкувера я быстро прилетел сюда, в Калифорнию. И я благодарен д-ру Райс за помощь в организации этого мероприятия в таком срочном порядке. Некоторые в Вашингтоне подозревают, что я приехал сюда только чтобы сбежать от плохой погоды, но я на самом деле очень рад быть здесь.

Тема и предмет моего сегодняшнего выступления – это дальнейшие действия США в отношении Сирии.

В начале хочу изложить своего рода широкий исторический и политический контекст некоторых наиболее трудных ситуаций, с которыми сталкивается народ Сирии, и которые также вызывают обеспокоенность у всех мировых держав.

Затем я хотел бы охарактеризовать, почему так важно для нашей национальной обороны сохранять военное и дипломатическое присутствие в Сирии, содействовать прекращению этого конфликта и помочь сирийскому народу определить свое новое политическое будущее.

И последнее, я хочу подробно остановиться на шагах, которые предпринимает нынешняя администрация для достижения стабильной, единой и независимой Сирии, свободной от угроз терроризма и оружия массового уничтожения.

После этого, как указано, д-р Райс и я проведем небольшое обсуждение.

На протяжении почти 50 лет сирийский народ страдает под диктаторским режимом Хафеза аль-Асада и его сына Башара аль-Асада. Сущность режима Асада, как и его спонсора Ирана, является вредоносной. Он поощряет государственный террор. Он поддерживает такие группы как Аль-Каида, которые убивают американских солдат. Он поддерживает группировки “Хезболла” и ХАМАС. Он жестоко подавляет политическую оппозицию. Амбициозная стратегия Башара аль-Асада включает предоставление своей территории некоторым наиболее радикальным террористическим элементам в регионе и использование их для дестабилизации обстановки в соседних странах. Режим Асада коррумпирован. Его методы управления и экономического развития все в чаще исключают определенные этнические и религиозные группы. Его досье по соблюдению прав человека известно всему миру.

Подобное притеснение не может продолжаться бесконечно. На протяжении многих лет в стране накапливался скрытый гнев, и многие сирийцы поднялись и выступили против правления Асада. Через несколько дней после захлестнувших Сирию в 2011 году демонстраций, которые сначала проходили мирно, Асад и его режим ответили на протесты собственного народа пулями и тюремными наказаниями.

С тех пор история Сирии – это гуманитарная катастрофа. Погибло почти полмиллиона сирийцев. Более 5,4 млн стали беженцами; 6,1 млн – внутренне перемещенные лица. В результате конфликта между режимом и оппозицией разрушены целые города. На восстановление страны потребуются многие годы.

Предыдущие попытки Америки остановить конфликт оказались неэффективными. Когда Асад применил в 2013 году химическое оружие против собственных граждан, вопреки угрозе Америки ответными действиями, бездействие США поощрило режим продолжать игнорировать жизни своих граждан. В апреле прошлого года администрация Трампа ответила на применение нервно-паралитического газа зарина режимом Асада против мирного населения ударами крылатых ракет, которые уничтожили 20 процентов военно-воздушных сил Асада. Мы сделали это для того, чтобы подорвать способность сирийских войск и далее осуществлять химические атаки, а также чтобы защитить невинных граждан и разубедить сирийский режим в дальнейшем применении или распространении химического оружия. Соединенные Штаты со всей серьезностью относятся к угрозе химического оружия. Мы не можем оставаться в стороне и допустить, чтобы его применение стало регулярным. Мы будем и впредь добиваться привлечения к ответственности виновных и справедливости для жертв этих атак.

В 2012 году вооруженные силы режима Асада начали серьезную борьбу против вооруженной оппозиции. Вскоре режим получил подкрепление в виде помощи со стороны боевых сил, возглавляемых Ираном. Но несмотря на эту помощь, к августу 2015 года сирийские повстанческие силы добились существенного прогресса в борьбе против режима Асада. Опасаясь за свою жизнь, Асад обратился за помощью к России, своему давнему союзнику. Россия вмешалась в конфликт, чтобы спасти режим, в основном посредством предоставления расширенной военно-воздушной поддержки, разведданных и поставок оружия.

В декабре 2016 год под напором режима пал ключевой город Алеппо. В результате жестокой кампании город, в котором до войны проживало более двух миллионов, был полностью разрушен. Это символизировало беспощадную решимость режима вновь активизировать конфликт. Это также позволило Асаду думать, что он может сохранять свою власть без учета законных требований сирийского народа.

Гражданская война в Сирии как таковая была чудовищной. Но Сирия была ввергнута в состояние еще большего смятения с появлением Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ). Это было амбициозное террористическое государство на территории Ирака и Сирии. Конфликт между режимом и различными оппозиционными группами, боровшимися за смену правления Асада, создал условия для стремительного распространения ИГИЛ в 2013 и 2014 годах. Изначально ИГИЛ возник в Ираке на пепелище Аль-Каиды, – группы, которую тайно поддерживал Асад. Факты свидетельствуют о том, что Асад также поощрял ИГИЛ, освобождая известных террористов из сирийских тюрем и закрывая глаза на разрастание ИГИЛ. Эта организация использовала нестабильность и отсутствие централизованной власти в Сирии для того, чтобы создать, по их лживому утверждению, “халифат”, со столицей в сирийском городе Ракка. В конечном счете, границы ИГИЛ расширились на пике его существования до территории, равной примерно территории Великобритании; значительно выросли и его боевые силы. За счет притока денежных средств из разграбленных банков и контроля над нефтяными месторождениями в Сирии и Ираке, ИГИЛ имел всё необходимое для своего обеспечения и осуществления атак в Соединенных Штатах и в странах наших союзников. Создание радикального террористического государства привлекло тысячи джихадистов из более чем 100 стран и воодушевило террористов по всему миру совершать атаки там, где они живут.

В условиях подъёма ИГИЛ миллионы людей покинули свои дома, селения и города, чтобы бежать от бесчеловечных этнических чисток режима. Это привело к массовым потокам беженцев в соседние страны, а также в Европу и скандинавские страны. К середине 2014 года у ИГИЛ была стабильная оперативная база в Сирии и значительные источники дохода для финансирования, планирования, подстрекательства и прямых атак на объекты на Западе и на наших региональных союзников. ИГИЛ использовал Сирию для создания химического оружия, чтобы применять его против наших партнеров. Признавая разрушительную силу крепнувшей террористической организации, Соединенные Штаты сосредоточились на военном разгроме ИГИЛ. Несмотря на угрозу ИГИЛ в Сирии, Асад сосредоточил свое внимание на борьбе против сирийской оппозиции, при этом используя даже военную поддержку Ирана и России.

Политика противодействия терроризму администрации Трампа достаточно проста. Её суть – защищать американцев от атак террористов на своей земле и за рубежом. Центральное место в этой политике отводится тому, чтобы лишить террористов и террористические организации возможности организовывать, финансировать, вербовать, планировать и осуществлять атаки.

Президент Трамп, вступив в должность, принял решительные меры для развития успехов, достигнутых в Сирии и Ираке. Он дал указание Министру обороны Мэттису представить в течение 30 дней новый план по разгрому ИГИЛ. Президент быстро одобрил этот план. Он руководил темпом операций, чтобы быстро добиться решающих результатов, делегируя больше полномочий американским командирам на местах. Он также предоставил нашим военным руководителям большую свободу в определении и применении наиболее эффективной тактики разгрома ИГИЛ. Сегодня освобождена почти вся территория в Ираке и Сирии, ранее подконтрольная ИГИЛ, или почти 98 процентов всей территории, которая когда-то равнялась территории Великобритании. ИГИЛ не смог отвоевать ни фута этой территории. Физическая столица “халифата” ИГИЛ в Ракке уничтожена. Освобожденная столица так называемого халифата больше не служит магнитом для тех, кто надеется создать империю терроризма. От тирании ИГИЛ освобождено почти 3,2 млн сирийцев и 4,5 млн иракцев. Более 3 млн внутренне перемещенных лиц возвратились в свои дома. Мосул – вторая столица “халифата” в Ираке и один из его крупнейших городов, полностью освобожден от ИГИЛ. Впервые с начала кризиса в декабре 2013 года число возвращающихся в Ирак жителей превышает число перемещенных лиц.

Анализируя сегодня ситуацию в Сирии, мы видим всю картину, мы видим ситуацию, которую, главным образом, определяют три фактора:

— ИГИЛ разгромлен в значительной степени, но не полностью.

— Режим Асада контролирует примерно половину сирийской территории и населения.

— Сохраняются стратегические угрозы для США, не только со стороны ИГИЛ и Аль-Каиды, но и других сил. И угроза, о которой я говорю, — это главным образом Иран.

В рамках своей стратегии создания северной дуги, простирающейся от Ирана до Ливана и Средиземноморья, Иран значительно усилил свое присутствие в Сирии, размещая свои силы Иранских стражей революции; поддерживая ливанскую группировку “Хезболла”; и привлекая марионеточные силы из Ирака, Афганистана, Пакистана и других мест. Благодаря своей позиции в Сирии, Иран расширяет свои возможности продолжать наносить удары интересам США, нападать на наших союзников и персонал в регионе. Он тратит миллиарды долларов в год на поддержку Асада и ведение опосредованных войн в ущерб своему народу.

Кроме того, нерешенная ситуация бедственного положения миллионов сирийских беженцев и внутренне перемещенных лиц по-прежнему создает гуманитарный кризис. Катастрофическое положение дел напрямую связано с отсутствием безопасности и законного правления в самой Сирии. Асад травил газами свой народ, сбрасывал бочковые бомбы на селения и городские кварталы и неоднократно подрывал любой шанс на мирное урегулирование политических разногласий. Эти злоупотребления продолжаются по сей день, как это видно по недавним жертвам в Восточной Гуте и провинции Идлиб[1]. Без политического решения невозможно эффективно наладить безопасное и добровольное возвращение огромных потоков беженцев.

Короче говоря, Сирия по-прежнему представляет источник серьезной стратегической угрозы и является основным вызовом для нашей дипломатии.

Но Соединенные Штаты будут продолжать свое участие в целях защиты наших интересов национальной безопасности.

Соединенные Штаты стремятся достичь пяти ключевых конечных результатов в отношении Сирии:

Первое, ИГИЛ и “Аль-Каида” терпят долгосрочное поражение, не представляют угрозу нашей стране и не будут возникать в новой форме; Сирия больше никогда не будет служить платформой или безопасным убежищем, где террористы могли бы организовывать, вербовать, финансировать, обучать и осуществлять атаки на американских граждан дома и за рубежом или нападать на наших союзников.

Второе, основной конфликт между сирийским народом и режимом Асада решен посредством возглавляемого ООН политического процесса, установленного Резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН; стабильная, единая и независимая Сирия под руководством сменившего Асада лидера функционирует как государство.

Третье, уменьшение влияния Ирана в Сирии, крушение их мечты о северной дуге; соседние с Сирией страны надежно защищены от любых угроз, исходящих от Сирии.

Четвертое, создание условий для безопасного и добровольного возвращения в Сирию беженцев и внутренне перемещенных лиц.

Пятое, Сирия свободна от оружия массового уничтожения.

Для достижения этих конечных целей администрация Трампа реализует новую стратегию. Этот процесс в основном предполагает активизацию дипломатической деятельности сразу после достижения наших продолжающихся военных успехов. Основными направлениями наших дипломатических усилий будут инициативы по стабилизации и новый упор на политическое решение сирийского конфликта.

Однако хочу внести ясность: Соединенные Штаты сохранят свое военное присутствие в Сирии, с тем чтобы не допустить возрождения ИГИЛ. Наша военная миссия в Сирии будет по-прежнему проводиться с учетом конкретной обстановки. Мы не должны повторять ошибки 2011 года, когда наш преждевременный вывод войск из Ирака позволил “Аль-Каиде” в Ираке уцелеть и в конечном счете перерасти в ИГИЛ. Этот вакуум позволил ИГИЛ и другим террористическим организациям нанести серьезный ущерб нашей стране. ИГИЛ получил безопасное убежище, чтобы замышлять террористические атаки против американцев и наших союзников. Мы не можем допустить, чтобы эта история повторилась в Сирии. Сегодня ИГИЛ стоит одной ногой в могиле, и сохранение американского военного присутствия в Сирии до полного и окончательного разгрома ИГИЛ похоронит его полностью.

Мы знаем, что некоторые американцы скептически относятся к дальнейшему участию в сирийском конфликте и сомневаются в пользе сохранения нашего присутствия в этой многострадальной стране.

Тем не менее, для Соединенных Штатов жизненно важно продолжать заниматься вопросом Сирии по нескольким причинам: неуправляемые районы, особенно в зонах конфликта, создают очаги возникновения ИГИЛ и других террористических организаций. Борьба против ИГИЛ еще не завершена. Отдельные группы боевиков ИГИЛ уже начинают вести партизанскую борьбу. Вместе с нашими союзниками мы будем их преследовать и уничтожать или брать в плен.

Подобным образом, мы должны продолжать препятствовать деятельности “Аль-Каиды”, которая все еще имеет значительное присутствие и оперативную базу на северо-западе Сирии. Как и в годы до событий 9 сентября 2011 года, “Аль-Каида” стремится создать убежище, где она могла бы замышлять и осуществлять атаки на страны Запада. Хотя в заголовках СМИ в течение многих лет доминировали сообщения о террористической группировке ИГИЛ, “Аль-Каида” по-прежнему представляет серьезную угрозу и стремится к воссозданию в новой и более действенной форме.

Кроме того, полный вывод американского персонала в настоящее время позволит Асаду вернуться к власти и продолжить своё жестокое обращение с собственным народом. Убийца собственных граждан не может вызывать доверие, необходимое для долгосрочной стабильности. Стабильная, единая и независимая Сирия в конечном счёте потребует руководства после ухода Асада для того, чтобы добиться успеха. Продолжение американского присутствия для обеспечения долгосрочного разгрома ИГИЛ также поможет проложить путь для того, чтобы законные местные гражданские власти осуществляли ответственное управление их освобождёнными районами. Уход Асада через Женевский процесс под эгидой ООН создаст условия для прочного мира в Сирии и безопасности вдоль границ для соседей Сирии.

Выход США из Сирии предоставит Ирану возможность дальнейшего укрепления своих позиций в Сирии. Как мы уже видели на примере иранских опосредованных войн и публичных заявлений, Иран стремится к господству на Ближнем Востоке и уничтожению нашего союзника Израиля. Как дестабилизированное государство, граничащее с Израилем, Сирия представляет собой возможность, которую Иран страстно желает использовать.

И, наконец, в соответствии с нашими ценностями, Америка имеет возможность помочь людям, которые сильно пострадали. Мы должны дать сирийцам шанс вернуться домой и восстановить свою жизнь. Безопасное и добровольное возвращение сирийских беженцев служит интересам безопасности Соединенных Штатов, наших союзников и партнеров. Для того, чтобы уменьшить огромное давление, создаваемое потоком беженцев на окружающий регион и на Европу, должны быть созданы условия для безопасного и добровольного возвращения этих беженцев домой. Будет невозможно обеспечить стабильность на одном конце Средиземноморья, в Европе, если хаос и несправедливость преобладают на другом конце, в Сирии.

Соединенные Штаты предпримут вместе со своими союзниками и партнерами следующие шаги, чтобы принести мир и стабильность в Сирию:

Во-первых, инициативы стабилизации в освобожденных районах необходимы для обеспечения того, чтобы жизнь могла вернуться к своему нормальному состоянию, и не возродился ИГИЛ. Инициативы по стабилизации состоят из важнейших мер, таких как обезвреживание неразорвавшихся мин, оставленных ИГИЛ, создание условий для возобновления работы больниц, восстановление водо- и электроснабжения, а также возвращение мальчиков и девочек в школу. Такой подход оказался успешным в Ираке, где миллионы иракцев вернулись в свои дома. Однако в Сирии, в отличие от Ирака, у нас нет партнера в усилиях по стабилизации в виде национального правительства, поэтому мы должны работать с другими людьми. Это создаёт для них большие трудности. Начиная с мая, Соединенные Штаты направляют дополнительных дипломатов в пострадавшие районы в Сирии, работая с Организацией Объединенных Наций, нашими партнерами в рамках Глобальной коалиции по разгрому ИГИЛ, а также с различными неправительственными организациями.

Наша работа по оказанию помощи местным и региональным органам власти с предоставлением услуг в освобожденных районах создаёт доверие между местным населением и местными лидерами, которые возвращаются. Террористы процветают в условиях, которые позволяют им распространять свои извращённые и злобные идеи среди уязвимых групп населения в конфликтных районах. Наши усилия по стабилизации помогут людям, отворачивающимся от перспективы терроризма и стремящимся к интеграции в свои местные общины.

Мы должны чётко понимать: “стабилизация” не является синонимом не ограниченного временем национального строительства или синонимом реконструкции. Но она очень важна. Ни одна из сторон сирийского конфликта не способна одержать победу или стабилизировать обстановку в стране с помощью одних лишь военных средств. Наше военное присутствие поддерживается командами Госдепартамента и Агентства США по международному развитию (USAID), которые уже работают с местными органами власти, помогая освобождённым гражданам стабилизировать свои общины.

Одновременно с усилиями по стабилизации, деэскалация конфликта в целом также является важным шагом на пути к созданию условий для политического урегулирования после ухода Асада. С июля Соединенные Штаты работают с Россией и Иорданией над созданием зоны деэскалации в юго-западной части Сирии. США достигли соглашения о прекращении огня, добились прекращения неизбирательных обстрелов гражданского населения, и, с некоторыми редкими исключениями, к настоящему моменту перемирие соблюдается. Соглашение на юго-западе также повышает безопасность Израиля, требуя, чтобы поддерживаемые Ираном боевики, в первую очередь, отряды группировки “Хезболла”, отошли от границы Израиля. Необходимо, чтобы Россия продолжала работать с Соединенными Штатами и Иорданией над обеспечением сохранения этой зоны деэскалации. Если она будет это делать, достигнутое в результате этого прекращение военных действий между режимом и оппозицией позволит обеспечить безопасную доставку гуманитарной помощи, создаст условия для безопасного и добровольного возвращения внутренне перемещенных лиц и беженцев, а также обеспечит безопасность сирийцев, чтобы они могли начать восстановление районов, затронутых конфликтом. Наши усилия помогли беженцам и вынужденным переселенцам вернуться в юго-западные зоны деэскалации из мест, где они укрывались в Иордании, и в целом, по оценкам, в общей сложности 715 000 сирийцев, в том числе 50 000 сирийцев из-за границы, вернулись в свои дома в 2017 году. Эти ранние, но позитивные тенденции могут увеличиваться за счет продолжения усилий деэскалации не только на юго-западе, но и в других местах.

В области борьбы с терроризмом мы будем продолжать работать с союзниками и партнерами, такими как Турция, над преодолением террористической угрозы в Идлибе и снятием озабоченности Турции в отношении террористов Рабочей партии Курдистана (РПК) в других местах. “Аль-Каида” пытается восстановить для себя оперативную базу в Идлибе. Мы активно разрабатываем лучший вариант для нейтрализации этой угрозы вместе с союзниками и партнерами.

Соединенные Штаты решительно поддерживают усилия ООН по достижению политического урегулирования в соответствии с резолюцией 2254. Это политическая основа для мира и стабильности в единой Сирии, которая уже была согласована членами Совета Безопасности ООН. В частности, мы будем работать через так называемый Женевский процесс, поддерживая Специального посланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуру в его усилиях.

Режим Асада явно видит в России гаранта своей безопасности. Поэтому Россия должна сыграть значимую роль и убедить режим Асада конструктивно участвовать в Женевском процессе. Помимо голосования России в поддержку резолюции СБ ООН 2254, Президент Путин подтвердил приверженность России Женевскому процессу в своем совместном заявлении с Президентом Трампом, принятом в Дананге (Вьетнам) в ноябре прошлого года. Соединенные Штаты и Россия вместе работали над обеспечением успеха юго-западной зоны деэскалации, и мы ввели в действие механизмы по предотвращению конфликтных ситуаций вокруг долины реки Евфрат для обеспечения безопасности войск наших стран.

Теперь Россия должна выполнить обязательство наших президентов, взятое в ноябре прошлого года, и найти окончательное решение через Женевский процесс под руководством ООН. Один из способов того, как это может сделать Россия, – использовать свой уникальный рычаг влияния на сирийский режим, который сам согласился участвовать в Женевском процессе. Россия должна оказать более сильное давление на режим, чтобы он не только прибыл в Женеву, но и реально взаимодействовал с усилиями ООН и занимался реализацией согласованных результатов переговоров.

США, ЕС и региональные партнеры не будут оказывать международную помощь по восстановлению в каких-либо районах, находящихся под контролем режима Асада. Мы просим все стороны, заинтересованные в будущем Сирии, делать то же самое. Мы будем препятствовать экономическим отношениям между режимом Асада и любой другой страной. Вместо этого мы будем поощрять международную помощь для восстановления областей, которые глобальная коалиции и ее местные партнеры освободили от ИГИЛ. После того, как Асад отойдёт от власти, Соединенные Штаты будут рады способствовать нормализации экономических отношений между Сирией и другими странами. Соединенные Штаты призывают все государства проявлять дисциплину, оказывая экономическое давление на Асада и восстанавливая Сирию после политического перехода. Мы ожидаем, что стремление к возвращению к нормальной жизни и эти инструменты давления помогут сплотить сирийский народ и отдельных лиц режима, чтобы заставить Асада уйти.

Резолюция СБ ООН 2254 также призывает к проведению в Сирии свободных выборов под наблюдением ООН. Соединенные Штаты считают, что свободные и прозрачные выборы, включающие участие сирийских диаспор, которые были перемещены, – всех тех, кто был вынужден бежать из-за конфликта, – приведёт к окончательному отходу от власти Асада и его семьи. Этот процесс займет некоторое время, и мы призываем к терпению в отношении ухода Асада и создания нового руководства. Ответственные преобразования могут не наступить настолько быстро, насколько надеялись некоторые, но вместо этого они осуществятся через поступательный процесс конституционных реформ, выборов под наблюдением ООН – но эти перемены наступят.

Соединенные Штаты осознают и чтят большие жертвы, принесенные Сирийскими демократическими силами в освобождении сирийцев от ИГИЛ, но их победы на поле боя не решают проблемы местного управления и представления интересов жителей восточной и северной Сирии. Промежуточные местные политические механизмы, которые дают голос всем группам населения и этническим группам, поддерживающим более широкий политический переход в Сирии, должны появиться при международной поддержке. Любые временные меры должны быть по-настоящему представительными и не должны угрожать какому-либо из государств, соседствующих с Сирией. Точно так же голоса сирийцев из этих регионов должны быть услышаны в Женеве и в рамках более широкой дискуссии о будущем Сирии.

По этим вопросам Соединенные Штаты прислушиваются и всерьёз воспринимают опасения нашего союзника НАТО Турции. Мы знаем о гуманитарных взносах и военных жертвах Турции на пути к достижению победы над ИГИЛ, к поддержке Турцией миллионов сирийских беженцев, а также к стабилизации районов Сирии, которые она помогла освободить. Мы должны тесно сотрудничать с Турцией в достижении нового будущего для Сирии, которое обеспечивает безопасность соседей Сирии.

Наконец, сокращение и вытеснение вредоносного влияния Ирана из Сирии зависит от демократической Сирии. В течение многих лет Сирия под руководством Башара Асада являлась сателлитом Ирана. Сирийское центральное правительство, не находящееся под контролем Асада, будет иметь новую легитимность для утверждения своей власти над страной. Возрождение национального суверенитета новым правительством, наряду с усилиями по деэскалации и новыми потоками международной помощи, снизит насилие, установит лучшие условия для стабильности, а также ускорит отъезд иностранных боевиков.

Мы признаём, что вопрос Сирии включает в себя много сложностей. Предлагаемые нами решения будет нелегко достичь. Но нужно действовать этими методами ради нашей безопасности и безопасности наших союзников. Мы не будем повторять ошибки прошлого в Ираке, а также не будем повторять ошибки, сделанные в Ливии.

Благонамеренные военные интервенции, независимые от стратегий стабилизации и политических стратегий, приводят к целому ряду непредусмотренных неблагоприятных последствий. По этой причине мы стремимся к деэскалации гражданской войны в Сирии, работаем на благо мира и призываем все стороны направиться к столу переговоров. Продолжение боевых действий, скорее всего, приведет к ухудшению гуманитарных условий, увеличению хаоса и расширению регионального военного вмешательства в Сирии. Наша цель заключается в создании позитивного политического пути продвижения вперед, который чтит волю сирийского народа и поддерживает единство и территориальную целостность Сирии.

Как и почти во всех наших внешнеполитических вызовах, шаги для достижения наших целей не могут быть приняты в одиночку. Мы будем продолжать работать в тесном сотрудничестве с союзниками и партнерами. Наши союзники в Европе, пережившие много террористических атак в течение последних нескольких лет, к сожалению, испытали на себе, на что способны такие группировки, как ИГИЛ и “Аль-Каида”. Нам нужны союзники и партнеры, которые поддержат нашу стратегию долгосрочного смягчения риска в области безопасности, исходящего от этих и других террористических организаций.

И, наконец, сирийский народ пережил семь лет невообразимого хаоса и тягот. Он нуждается в помощи. Новый курс действий является предпочтительной альтернативой дополнительным годам принятия желаемого за действительное. Стабильная, единая, независимая Сирия будет служить интересам национальной безопасности Соединенных Штатов, их союзников и партнеров. Если эта реальность сможет осуществиться, это будет победа для всех, и она будет поддерживать способность сирийского народа добиваться своих Богом данных прав на жизнь, свободу и стремление к счастью.

Спасибо за ваше щедрое внимание, и я с нетерпением жду нашей дискуссии. (Аплодисменты).

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Спасибо. Большое спасибо за этот всесторонний взгляд на одну из самых серьезных проблем, с которыми, я думаю, кто-либо когда-либо сталкивался в международной системе, и я хотела бы вернуться к паре важных вопросов, но вначале я хочу задать вам вопрос о том, каково быть Государственным секретарём. Это довольно тяжелая работа, не так ли? (Смех.)

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да, она немного своеобразна. (Смех.)

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Да. (Смех). Когда я была Государственным секретарем, я вставала утром, видела в моём календаре некоторые пункты и думала: “О, отлично, мне выпала удача сделать это”. Но также были некоторые вещи, которые заставляли меня думать: “Может быть, мне лучше просто вернулся в постель”. Что вы думаете об этой работе, и что вы находите наиболее сложным?

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Больше всего мне в этой работе нравится то, что мне всегда нравилось на протяжении моей карьеры, а именно: замечательные люди, с которыми я имею честь работать каждый день. О работниках Государственного департамента, как о карьерных сотрудниках, так и о политических назначенцах, я могу сказать следующее: это люди, чрезвычайно преданные делу, некоторые из величайших патриотов, которых когда либо можно встретить где-либо, и они действительно каждый день приходят на работу с одной целью – обеспечивать осуществление внешнеполитических целей администрации, а также служить интересам американского народа.

Поэтому каждый день я с радостью направляюсь на работу, даже если мы говорим об очень сложных вопросах, например, о том, который я только что описал, – а Сирия является одной из самых сложных ситуаций на местах, – из-за высокого уровня интеллекта и высокого уровня открытости сотрудников, с которыми я могу провести отличную беседу. Именно этого я больше всего жду с нетерпением. И у меня есть вспомогательное помещение – раньше это был кабинет Заместителя Госсекретаря по вопросам управления. Я его замаскировал, и там ничего нет, кроме белых досок для презентаций, и мне нравится отправляться в это вспомогательное помещение и излагать мысли на белых досках.

Меньше всего мне нравится на этой работе дни, когда мне приходится иметь дело с гибелью людей. Идет ли речь о гибели сотрудника Государственного департамента, или военнослужащего, или американского гражданина в любом уголке мира, эти дни бывают трудными, потому что вам приходится звонить членам семей погибших или людей, которых захватили в заложники, и вы пытаетесь обнадёжить эти семьи, но эти дни бывают очень трудными.

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Да. Теперь в качестве Госсекретаря вы также сталкиваетесь с некоторыми специфическими проблемами. Социальные медиа только зарождались, когда я была Госсекретарем. Слава Богу за это. И мы знаем, что ваш босс любит социальные медиа, так как же это выглядит, и как вы справляетесь с постоянным давлением социальных медиа, особенно из Белого дома?

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Он мастер мирового класса в области социальных медиа, а я нет – (смех) – и я хочу признаться здесь, в самом сердце региона, где создана эта замечательная технология, что у меня нет аккаунтов в социальных сетях. Я никогда не имел и не намерен иметь их. (Смех.) Это отличный инструмент, когда он используется умело. Президент применяет его с большим резонансом, минуя традиционные средства коммуникаций, и он с большим удовольствием использует эту возможность мгновенно обращаться не только к американскому народу, но к нашим друзьям и союзникам или нашим противникам, ко всему миру.

Я не знаю, когда он собирается делать это, потому что именно так действует Президент. Поэтому нелегко постоянно быть в курсе его сообщений, так как у меня даже нет твиттер-аккаунта, через который я мог бы следить за его твитами, поэтому моим сотрудникам обычно приходится распечатывать его твиты и вручать их мне. (Смех.) С одной стороны, вы можете сказать: “Это безумие. Почему бы вам не открыть аккаунт?” Но с другой стороны я вообще-то пришел к выводу, что это неплохая система, потому что появляется твит, а я не знаю о том, что он должен появиться, поэтому я ничего особого не делаю, до тех пор пока он не появляется. К тому времени, когда я узнаю о нём, уже проходит определенный период времени, и в зависимости от того, где я нахожусь в мире, может пройти от пяти минут до часа перед тем, как кто-то вручит мне лист бумаги и скажет: “Президент только что выдал этот твит”. У меня уже появляется ранняя реакция на это, и я начинаю думать: если в твите идёт речь о внешнеполитическом вопросе, как нам использовать это?

Так что это интересно. Многие люди меня спрашивают: должно быть, с этим невозможно справиться. Мне пришлось быстро привыкнуть к этому, потому что это было очень необычно для всех нас. Ну, я отношусь к этому так: это информация. Мы знаем, каковы наши цели, и не меняем ни одну из них. Это просто его способ общения на разные темы. Мы думаем: как воспринимать эту информацию и использовать её? Вот как я решаю эту проблему, но я думаю, что, наверное, до самой могилы так и не открою аккаунта в социальных медиа. (Смех.)

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Меня действительно поразило то, как вы говорили о Сирии и о пути продвижения вперёд в этой стране, не касаясь военной стороны дела, в которой, как известно, были достигнуты реальные успехи, в частности, в очистке Ирака от ИГИЛ, а теперь, по крайней мере, в наступлении на ИГИЛ в Сирии. Но меня поразило то, что, когда вы начали говорить о политической стабилизации, вы использовали несколько слов, которые большинство людей не ассоциируют с администрацией Трампа. Я бы хотела, чтобы вы немного поговорили на эту тему. Вы говорили о ценностях, ценностях Америки. Вы говорили о правах человека. Вы говорили о необходимости наличия у сирийского народа возможности выражать свою волю в свободных выборах.

Эти элементы наших ценностей важны для нас, в частности, потому, что ещё со времен Вудро Вильсона американские президенты считали, что внутренняя структура государств на самом деле имеет значение. И я думаю, что вы привели очень убедительные аргументы в пользу того, что одна из причин проблемы, с которой мы сталкиваемся в Сирии, заключается в том, что Башар Асад является диктатором, который убивает собственных граждан и угнетает свой народ.

Давайте отойдём от темы Сирии и поговорим о том, как после почти года в этой должности вы рассматриваете ценности, права человека и демократию в американской внешней политике.

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Это отличный вопрос, и так как я по специальности инженер, пожалуй, мне было трудно описать другим, как я отношусь к этому вопросу. Наши американские ценности свободы, уважения личности, человеческого достоинства – все проявления ценностей, которые определяют нас как народ, как группу людей, объединившихся вокруг этих ценностей, и определяют то, как мы относимся друг другу каждый день, – как перенести это на внешнеполитическую арену?

И на одном уровне это непреходящие ценности, и, как вы знаете, я говорил, что если пытаться применить эти ценности к внешней политике, меня всегда волновало то, что политика меняется и корректируется. Но при этом ваши ценности никогда не меняются. Они никогда не корректируются. Таким образом, наши ценности всегда остаются с нами во всех взаимодействиях.

Как операционализировать – и я буду использовать это слово, – как операционализировать ценности? Потому что я думаю, что в этом суть вопроса. И Сирия, на мой взгляд, является наглядным примером этого. Отправиться в Сирию и выступать в защиту прав человека, свободы вероисповедания, прав женщин на равное участие на фоне того, что каждый день гибнут буквально тысячи людей, включая мирных жителей, – это не очень хорошо воспринимается, потому что наиболее важным правом человека для каждого является наше первое право – право на жизнь. Жизнь, затем свобода, затем стремление к счастью. Именно так я думаю о наших ценностях. В первую очередь я должен предотвратить гибель людей, и если я смогу это сделать, если я смогу создать районы стабильности, тогда мы сможем посеять семена свободы, а затем мы сможем проложить путь для стремления к счастью. Под всем этим скрывается наше уважение к человеческому достоинству, условиям жизни человека, ко всем путям, которыми мы можем выразить эти ценности, являющиеся уникально американскими.

Поэтому вопрос в действительности такой: как создать условия для того, чтобы люди действительно могли достичь этого, и приоритет в Сирии в настоящее время – добиться прекращения гибели людей. Их убивают. Их убивают тысячами. Прекратите это, стабилизируйте ситуацию, начните создавать некоторые условия, а затем мы сможем начать укреплять уважение к свободе вероисповедания, уважение к достоинству людей. И будучи инженером, именно так я думаю об этом, в виде процесса. Это процесс внутри системы, и в любой момент времени и в зависимости от состояния страны, места, обстоятельств, мы будем в другом месте в этом процессе. Если у нас есть стабильное правительство, которое применяет репрессии к некоторым религиозным организациям, мы принимаем меры. Потому что людей не убивают, но их преследуют; им отказывают в их собственном стремлении к счастью.

Так что я оцениваю каждую ситуацию и стараюсь найти в ней приоритетное направление. И первым приоритетом всегда является защита жизни – остановить гибель людей. И если вы сделаете это, вы начинаете создавать условия, при которых мы можем по-настоящему начать двигаться вперед и отстаивать сами ценности.

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: И необходимы инструменты для выполнения работы, о которой вы говорите. Очевидно, что когда вы стабилизировали ситуацию, вам все равно необходимо применять дипломатию, необходимо оказывать помощь людям. Были опасения по поводу приверженности, скажем, иностранной помощи и наличия инструментов, на которые полагаются американские дипломаты для обеспечения стабильности. Джим Мэттис, очевидно, произнес фразу, ставшую знаменитой: если будет сокращён объем внешней помощи, ему понадобится больше патронов, я просто перефразировала.

Пара американских инициатив в области внешней помощи, которые повсеместно получают высокую оценку, – это Чрезвычайный план Президента США по борьбе со СПИДом (PEPFAR), который, вероятно, благодаря усилиям Президента Буша, а затем Президента Обамы спас миллионы людей от пандемии; а также корпорация “Вызовы тысячелетия”, которая пытается передавать внешнюю помощь государствам, действительно мудро использующим её и свободным от коррупции. Можете ли вы рассказать немного о будущем этих программ? И я знаю, что вы выступаете в их поддержку. Насколько успешны эти ваши усилия внутри администрации и на Капитолийском холме?

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Вы выбрали две программы, которые легче всего защищать, потому что PEPFAR широко рассматривается даже внутри администрации как некий золотой стандарт успеха. Он принес великолепные результаты и продемонстрировал мудрое использование американских средств. Если думать о PEPFAR как об инвестиции, на каждый инвестированный доллар получается большая отдача. С какой бы стороны не оценивать, этот огромный успех.

И корпорация “Вызовы тысячелетия” аналогичным образом очень успешна благодаря дисциплинированному процессу, который он использует. Я думаю, что дебаты идут не о таких программах, а в основном о других программах помощи, которые, возможно, не имеют структуры и системы подотчетности, как у PEPFAR и корпорации “Вызовы тысячелетия”, но Америка, как и в прошлом, по-прежнему является наиболее щедрой страной на планете Земля в плане гуманитарной помощи и ликвидации последствий катастроф. Мы всегда на передовом рубеже.

Но если посмотреть на ситуацию с финансами страны, а все мы знаем о том, что постоянно растёт дефицит госбюджета, я думаю, что Президент справедливо задал вопрос: мы знаем, что мы делаем, а что делает остальная часть мира? Несёте ли вы свою долю бремени? И именно этот подход применяет администрация при оценке всех видов иностранной помощи, от помощи, которая предоставляется через Агентство США по международному развитию (USAID) и Государственный департамент, до продаж и помощи зарубежным вооруженным силам, а также международных организаций, ООН и других. Мы будем делать всё от нас зависящее, но мы требуем, чтобы другие также выполняли обязательства. И поэтому Президент породил очень большие надежды в отношении того, что мы будем побуждать других проявлять активность и начинать увеличивать вклад на пропорциональной основе в соответствии с их способностью делать это. И, как известно, он часто указывает на множество очень богатых стран по всему миру. Во многих случаях они гораздо богаче, чем мы с нашей экономикой, но они, по нашему мнению, не несут свою долю бремени для удовлетворения мировых потребностей.

Так что в прошлом году и даже в начале этого года идут активные беседы со странами по этому вопросу. При этом следует отметить, что мы не отказываемся от нашего признания наличия этих потребностей. И, как вы знаете, в бюджетном процессе участвуют наши две ветви власти, равные ветви. Конгресс высказывает своё мнение, и администрация также высказывает своё мнение. И в конце концов мы преодолеваем разногласия с помощью бюджетного переговорного процесса.

Последнее, что я хотел бы сказать о бюджете Государственного департамента, в частности, потому, что на эту тему велось много дискуссий, – я стремлюсь давать людям возможность рассматривать вопрос с разных сторон. Прошлогодний бюджет Госдепартамента был на рекордно высоком уровне – $55 млрд; это крупнейший бюджет в истории Государственного департамента, и в течение последних пяти или шести лет каждый год устанавливался новый рекорд бюджета. И как человек, руководивший другой организацией, в которой нам каждый день приходилось иметь дело с огромными суммами, я говорю людям, что Государственному департаменту очень трудно исполнять бюджет в размере $55 млрд. Я хочу сказать, что если вы стремитесь делать это надлежащим образом и рачительно использовать заработанные тяжелым трудом доллары налогоплательщиков, мы должны уметь делать это, и делать это хорошо. И, откровенно говоря, одна из причин того, почему мы не испытывали финансовых затруднений в 2017 году, заключается в том, что у нас было много средств, не использованных в предыдущие годы, потому что никто не может исполнить бюджет такого размера. Поэтому огромные суммы переносятся с одного года на другой.

Так что я бы сказал, что сейчас мы находимся в динамичной ситуации, когда мы не испытываем неспособности удовлетворить, на наш взгляд, наиболее критически важные потребности. Но такое время наступит, и мы пытаемся заблаговременно планировать и добиться более справедливого разделения бремени среди других стран по всему миру.

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Благодарю вас. Один последний вопрос, прежде чем мы отпустим вас. Было бы упущением, если бы я не спросила вас о том, с чего вы начали своё выступление: о Северной Корее. На Гавайях сработала ложная тревога. Люди говорят о предстоящей войне на Корейском полуострове. В тоже время северокорейцы и южнокорейцы решают, что они совместно пройдут маршем на Олимпийских играх.

У вас нет такого ощущения, что риторика, которую мы используем, тот факт, что, возможно, дипломатия не находится на переднем плане, и ведутся разговоры о наших военных вариантах, что всем этим мы, возможно, вбиваем клин в отношения с нашими южнокорейскими союзниками? Я знаю, что когда я была Государственным секретарем и пыталась ввести шестисторонние переговоры, северокорейцам нравилось вбивать клин, чтобы от группы откалывались китайцы, или южнокорейцы, или россияне, и Соединенным Штатам было действительно важно избегать изоляции.

Так как же мы должны относиться к этим инициативам между Севером и Югом? И расскажите нам о дипломатии, потому что я думаю, что мы все соглашаемся в том, что никто действительно не хочет войны на полуострове, на Корейском полуострове, несмотря на серьезность северокорейской угрозы.

ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Наши дипломатические усилия в действительности начались в феврале прошлого года, в первую неделю после того, как я принял присягу. Я был с Президентом в Овальном кабинете, и первая внешнеполитическая задача, которую он передо мной поставил, была такой – он сказал: вы должны разработать внешнеполитический подход к Северной Корее. Мы это и сделали, и разработанный нами подход был рассмотрен в рамках межведомственного процесса.

Я назвал этот подход кампанией мирного давления; позже Президент переименовал её в кампанию максимального давления. И я знаю, что люди говорят: “Ах, мы пробовали санкции в прошлом. Они никогда не приносят успеха”. У нас никогда ещё не было столь всеобъемлющего режима санкций, и Китай никогда ранее так не поддерживал санкции, как в настоящее время. Россия – это немного другой вопрос. Но китайцы оказывают серьёзное давление на северокорейцев; и частью этого подхода было стремление убедить китайцев в том, что, возможно, в течение последних 50-60 лет Северная Корея была их активом, а теперь она стала их пассивом. И это связано с тем, как могут разворачиваться события на Корейском полуострове. Если Китай не поможет нам решить эту проблему, будет много последствий, о которых Китай хорошо осведомлен.

Поэтому я считаю, что дипломатические усилия должны быть направлены на сплочение международного сообщества вокруг этой кампании санкций, которая чрезвычайно эффективна. Как нам заявил сам Президент Мун в ходе телефонного разговора – а я должен сказал вам, что уровень общения между нами, Южной Кореей и Китаем по этому вопросу весьма впечатляет. Люди, вероятно, будут удивлены тем, как часто мы беседуем об этом по телефону друг с другом каждую неделю. Мун сказал, что причина, по которой северокорейцы пришли к ним, заключается в том, что они чувствуют давление в результате этих санкций. И мы видим это в некоторых разведданных, мы видим это из рассказов перебежчиков из КНДР.

Вчера во время одного из наших заседаний японцы сделали комментарий о том, что около 100 северокорейских рыболовных судов дрейфовали в японских территориальных водах, причём две трети людей на этих судах погибли. Они пытались убежать, а те, кто не погиб, хотели вернуться домой. Поэтому их отправили обратно в Северную Корею. Но выяснилось, что их отправляют ловить рыбу зимой из-за дефицита продовольствия, и их отправляют ловить рыбу без достаточного количества топлива для возвращения домой.

Таким образом, мы получаем много доказательств того, что эти санкции действительно начинают причинять боль. Поэтому и началось сближение Севера с Югом, и это соответствует набору методов КНДР, с которым вы знакомы лучше всех. И план предусматривает начало «дипломатии улыбок» для остальной части мира, чтобы все увидели, что они просто нормальные люди, как и все остальные. Они пытаются вызвать к себе некоторую симпатию. Они пытаются вбить клин между Южной Кореей и её союзниками. А вчера мы в течение очень долгого времени в ходе групповых обсуждений слушали рассказ Министра иностранных дел Южной Кореи Канг о том, почему они не позволят, чтобы это произошло.

Так что мы понимаем, с чем это связано, и мы поддерживаем это сближение, потому что другой элемент дипломатии заключается в том, что мы ждем, когда Ким решит, что он готов говорить. Мы очень четко заявляем, что наши каналы открыты. И, как я сказал вчера во время выхода к прессе, он знает, как со мной связаться, если захочет поговорить. Мы не будем упрашивать его.

Так что, возможно, это их ранняя попытка сломать лед недоверия; посмотрим. Это может ни к чему не привести, но мы поддерживаем эти усилия, и я скажу, что не думаю, что мы когда-либо были столь едины в противостоянии угрозе среди всех союзников в регионе, а также с Китаем. Дело в том, что Китай знает возможные последствия этого, непредвиденные последствия, которые могут наступить позже. И в дипломатии, когда вы имеете дело с кем-то за столом переговоров в подобной ситуации, – а я убеждён, что мы будем вести переговоры, – я хочу быть уверенным в том, что Министр обороны Мэттис поддержит меня очень и очень сильным военным вариантом. Это даст мне более выгодную позицию для попытки достижения урегулирования.

Когда Министр обороны Мэттис и я сидели за столом напротив наших китайских коллег в ходе стратегического диалога по вопросам безопасности, я сказал моему коллеге Ян Цзечи: “Уважаемый член Госсовета, если вы и я не решим эту проблему, в бой вступят эти парни, а мы не хотим этого. И вы не хотите”.

Таким образом, мы полны решимости добиться урегулирования. Это длительный процесс. Он требует большого терпения. Посмотрим. Но мы привержены, как и всё международное сообщество, безъядерной Северной Корее. И мы будем работать в направлении этой цели, пока не достигнем её.

ГОССЕКРЕТАРЬ РАЙС: Большое спасибо, и желаем вам всего наилучшего. Мы, конечно, надеемся, что вы добьётесь успеха. Большое спасибо. (Аплодисменты.)