Французы, которые исторически были предвестниками политических перемен в Европе, удивили своих соседей на президентских выборах (10 и 24 апреля 2022 года) и парламентских выборах (12 и 19 июня 2022 года).

Только 47% избирателей приняли участие в четвертых выборах, что весьма удивительно для страны с давней традицией политической активности.

Хотя 38% зарегистрированных избирателей выбрали Эммануэля Макрона, только 14% избрали депутатов, которые его поддерживают, вынуждая президента сотрудничать со своими оппонентами.

Фактически, Национальное собрание больше не является местом для дебатов, а всего лишь палатой, регистрирующей волю президента. Оно превратилось в балаган, где депутаты обрывают друг друга на полуслове и обвиняют друг друга. В результате не только исполнительная, но и законодательная власть стала неработоспособной.

Как это произошло и как можно восстановить режим?

Разрушение институтов власти

На мой взгляд, все началось в 1986 году с назначения «государственного секретаря по правам человека». То, что казалось хорошей идеей, на самом деле было вызовом достижениям революции 1789 года. До этого времени проводилось различие между французской традицией «прав человека и гражданина» и англосаксонской традицией «прав человека». Первая гарантирует права тем, кто определяет политику, а вторая направлена на то, чтобы народ не занимался политикой. Первая традиция является освободительной, а вторая - просто наведение порядка без насилия.

Сегодня французы не знают, что самой читаемой книгой во время революции 1789 года была книга англо-американского писателя Томаса Пейна, посвященная этим дебатам. Она лежит в основе различий между французской и англосаксонской культурой. Приняв термин «Права человека», французы отказались от своего наследия.

Вторым шагом стал Лиссабонский договор 2007 года, который перечеркнул результаты голосования французов на референдуме 2005 года по Конституции Европейского Союза. Французский правящий класс, полагая, что он может гарантировать своим гражданам «права человека», считал, что только он может определять политику, и поэтому не должен считаться с волей народа.

Третьим шагом стало в 2018 году новое толкование девиза Республики Конституционным советом. В Конституции говорится об «общем идеале свободы, равенства и братства» По мнению мудрецов, эта идея вытекает из принципа «свободы помогать другим в гуманитарных целях, независимо от законности их пребывания на территории страны». Братство - это уже не братство по оружию революционеров 1848 года, на котором основывалось всеобщее избирательное право, теперь это просто одна из форм благотворительности.

Прошу заметить, я не ставлю под сомнение права человека, Лиссабонский договор или право на помощь иммигрантам. Я просто замечаю, что для того, чтобы оправдать эти решения, мы отказались от того, что лежит в основе французского общественного договора. То есть руководствуясь благородными идеями, мы растоптали наше политическое наследие.

Эволюция политического класса

В результате этих предательств политический класс сокращается. Пятьдесят лет назад он составлял четыре пятых граждан, а сейчас - менее половины зарегистрированных избирателей.

Зарегистрированные избиратели, которые воздерживаются от голосования, не просто демонстрируют свое пренебрежение к предложению, которое им делается. Они также и прежде всего отказываются нести совместную ответственность за решения, принимаемые режимом. В демократическом обществе каждый избиратель должен принимать решения большинства. Но это возможно только в том случае, если все граждане соблюдают общественный договор.

Когда мы видим, как сегодня государство отправляет солдат в Сахель для защиты неоколониальных интересов или оказывает военную поддержку расистскому режиму на Украине, мы можем только констатировать, что между нашими практическими делами и нашими благородными речами лежит пропасть.

Переписывание политической истории

Чтобы оправдать разрушение ценностей революций 1789 и 1848 годов, политики и СМИ переписали новейшую историю, основываясь на видимости, а не на фактах.

– Так, во время последней президентской кампании кандидат, утверждавший, что он следует примеру Шарля де Голля, забыл о существовании «левых голлистов». Он утверждал, что генерал был правым и боролся против коммунистов и СССР. Однако де Голль организовал сопротивление нацистскому вторжению опираясь прежде всего на коммунистов. Затем, в 1954 году, он сорвал англосаксонский проект Европейского оборонного сообщества голосами Французской коммунистической партии (ФКП). Точно так же он опирался на левых в предоставлении Алжиру независимости в 1962 году, на коммунистических рабочих в создании оборонной промышленности и на депутатов ФКП в выходе из объединенного командования НАТО в 1966 году. И именно ФКП спасла его в мае 1968 года.

Шарль де Голль, выходец из крайне правых, управлял страной в интересах нации, а не как лидер правых сил. Он боролся с коммунистами во внутренней политике, но поддерживал их во внешней. Он участвовал в высадке союзников в Нормандии, но считал её англосаксонской попыткой колонизировать Францию и всегда отказывался отмечать её. Он был единственным главой западного государства, обратившимся к народам СССР по советскому телевидению, и всегда считал Россию европейской страной.

– Во время избирательной кампании считалось само собой разумеющимся, что Республика противостоит Монархии. Однако республика означает управление в соответствии с общими интересами, в то время как монархия - это режим, при котором власть принадлежит одному человеку, назначаемому наследственно или избираемому знатью. Можно быть одновременно республиканцем до конца жизни и монархистом. Так Генрих IV (1589-1610) объявил себя первым «республиканским королем Франции», гарантировав свободу религии.

Этот вопрос далеко не второстепенный, поскольку именно он является истоком секуляризма (а не закон 1905 года об отделении церкви от государства, который, напротив, взял курс на борьбу Филиппа II Августа (1180-1223) против Папы Римского). На основе этой фальсификации была развязана борьба против граждан мусульманской религии, которых приравняли к сторонникам исламской политики. Действительно, Магомет был одновременно духовным примером и военачальником. Исторически сложилось так, что арабская культура всегда смешивала религию и политику, но французская культура этого не делала, и для этого нет причин. Мусульмане - такие же граждане, как и другие, а исламисты - противники универсальности.

Один из кандидатов, который справедливо начал с осуждения привилегий, предоставляемых иностранцам, продолжил свою кампанию, выступая за то, чтобы социальные льготы предоставлялись не тем, кто делал взносы в социальные организации, а в зависимости от гражданства. Эта ксенофобия была немедленно наказана избирательными урнами. Французы особенно открыты для других народов, о чем свидетельствует высокий уровень браков с иностранцами.

– Также во время избирательной кампании Жан-Мари Ле Пен и возглавляемая им партия Национальный фронт (сейчас Национальное объединение) были представлены как противники Республики. Действительно, среди лидеров ФН было много бывших чиновников режима Филиппа Петена и противников независимости Алжира. Однако в 1998-99 годах по моей инициативе была создана парламентская комиссия по расследованию возможного фракционного поведения ФН. Элементы, на которые мы обратили внимание парламентариев, были совершенно другими: Жан-Мари Ле Пен был агентом главы голлистских спецслужб Жака Фоккара. Он отвечал за объединение всех крайне правых организаций и следил за тем, чтобы они не предприняли ничего пагубного для Республики.

Управление безопасности ФН, DPS, находилось в ведении Директората безопасности обороны DPSD (ныне DRSD). Директор Управления безопасности Национального фронта одновременно являлся сотрудником личной охраны второй жены президента Миттерана и его дочери Мазарин. Он также был агентом французской секретной службы, участвовавшим в ликвидации чеченских джихадистов.

– Более того, президент Франсуа Миттеран не был тем социалистом, за которого себя выдавал. Он, словно шизофреник, разделил себя на две семьи: официальную с женой левого толка и неофициальную с любовницей крайне правого толка. Точно так же он разделил свой кабинет в Елисейском дворце на левых и ультраправых советников. Например, Франсуа де Гросувр в межвоенный период создал первую ячейку Ку-клукс-клана во Франции.

Я лишь упоминаю здесь старые и символические факты. Можно было бы продолжить этот перечень, вспомнив, как Франция поддерживала джихадистов против Ливии и Сирии, а затем бандеровких расистов против России. Все эти события прямо противоречат тому представлению, которое сложилось у французов о самих себе.

Ни один из этих фактов не доходит до их сознания, однако они соглашаются, когда с ними разговаривают.

Чтобы разрешить эту ситуацию, французам необходимо срочно обсудить между собой то, что они считают действительным, хотя это оспаривается. Только вспомнив своё прошлое, они смогут построить свое будущее. До тех пор французы больше не граждане, а потребители, озабоченные своей покупательной способностью. Они разделены на отдельные сообщества в «архипелаге», как выразился один социолог.

Как справиться с проблемами, стоящими перед страной

Французы согласны с тем, что необходимо срочно восстановить авторитет государства и повысить уровень обязательного образования. Это структурные меры, которые требуют, во-первых, консенсуса относительно роли государства, а, во-вторых, мощных инвестиций.

Тем временем можно решить самую важную проблему, стоящую перед страной, как и перед другими западными странами, а именно обнищание одних и скопление невероятных богатств у небольшой кучки сверхбогачей. Сегодня пять самых крупных состояний во Франции владеют таким же состоянием, как и 27 миллионов беднейших граждан. Никогда прежде, даже в средние века, не было такого неравенства. Это делает любую демократическую процедуру иллюзорной.

Эта социологическая трансформация соответствует феномену экономической глобализации, которая не имеет ничего общего с техническим прогрессом, а только с англосаксонским империализмом. Очевидно, что будет очень трудно демонтировать международные договоры, которые обеспечивают такое положение дел. Но уже сейчас можно положить конец убийственной игре, распространив на весь импорт те же правила, что и на местную продукцию.

Например, во Франции запрещено использовать гормоны при производстве говядины, но разрешено импортировать её и продавать по более низкой цене, чем цены на местных фермах. Или во Франции запрещено заставлять детей работать по 10 часов в день, но разрешено импортировать текстиль, произведенный в таких условиях, и продавать его намного дешевле, чем местную продукцию.

Все согласны с этими принципами, остаётся всего лишь реализовать их на практике.

Тьерри Мейсан
Перевод
Эдуард Феоктистов